О современном статусе и перспективах развития клинически значимых клеточных технологий: Главное не мешать!
Г.Л. Менткевич, А.А. Исаев, А.В. Приходько, И.В. Потапов, Р.В. Деев
В материале приведена беседа врачей-разработчиков, администраторов и клиницистов, посвященная внедрению в практику здравоохранения банкирования клеток пуповинной крови и пупочного канатика. Приведены данные о проводимых в мире клинических исследованиях по оценке безопасности и эффективности применения клеток пуповинной крови.
Р.В. Деев: Глубокоуважаемые коллеги, сегодня мы обсуждаем значимый для нашего здравоохранения вопрос – проблему разработки и внедрения биомедицинских трансплантационных технологий; в частности – статус в мире и России по сохранению гемопоэтических клеток и их применению в рамках канонических гематологических и негематологических показаний.
Первый мой вопрос заведующему лабораторией Гемабанка – кандидату медицинских наук Ивану Викторовичу Потапову.
Иван Викторович, как на Ваш взгляд поменялись представления о возможностях клеточной трансплантологии за прошедшие 20 лет текущего века? Какое место в ней занимало и занимает банкирование и применение клеточных технологий?
И.В. Потапов:
В начале текущего века клеточная трансплантология была широко представлена трансплантациями кроветворных стволовых клеток в лечении онкогематологических заболеваний. При этом на уровне фундаментальных исследований активно изучались свойства эмбриональных стволовых клеток, прогениторных региональных стволовых клеток (в т.ч. фетальных), а также произошел некоторый «ренессанс» в вопросах изучения свойств мезенхимальных стволовых (стромальных) клеток.
Актульные для того периода представления о будущей роли этих клеток были оптимистичными и даже идеалистическими. Представлялось, что стволовые и прогениторные клетки из разных источников после трансплантации могут восстановить популяцию специализированных клеток (например, кардиомиоцитов, нейронов, гепатоцитов и т.д.) и кардинально изменить исходы таких тяжелых заболеваний как инфаркт миокарда, инсульт, цирроз печени.
В начале нулевых годов стартовало множество исследований по изучению безопасности и эффективности применения т.н. мононуклеарных клеток костного мозга для лечения различных форм ишемической болезни сердца. Вскоре стало понятно, что такой подход (достаточно простой с технологической точки зрения) не приносит значимых результатов. В частности, исследователи осознали, что идея о заместительной функции стволовых и прогениторных клеток в лечении болезней внутренних органов несостоятельна. Трансплантированные клетки, ауто- или аллогенные, не могли повлиять на репаративную регенерацию органов в достаточной степени, чтобы заместить рубцовую ткань, восстановить кровоснабжение и иннервацию, то есть de novo восстановить нормальную структуру органа после повреждения.
Поэтому первым следствием такого «отрезвления» стала смена концепции заместительного эффекта клеточной терапии на регуляторную. В настоящее время основная масса ученых придерживается мнения, что клеточные популяции, привносимые в пораженный орган с терапевтической целью, оказывают паракринный эффект, выделяя различные регуляторные молекулы белковой природы, например, цитокины, а также микровезикулы. При этом они могут стимулировать региональные прогениторные клетки, ангиогенез, влиять на работу макрофагов и аутоиммунные процессы.
Вторым следствием стало то, что сравнительно простые технологии с использованием клеток, полученных в результате минимального набора лабораторных манипуляций не всегда и не везде применимы. Чтобы получить больший эффект от трансплантации с клетками нужно работать: наращивать целевые популяции, модифицировать in vitro, использовать достижения из смежных областей (генной и тканевой инженерии).
Что касается идеи банкирования, то, на мой взгляд, она не претерпела кардинальных изменений. Клеточные биобанки использовались и используются в онкогематологии для заготовки аутоклеток перед химиотерапией, банки пуповинной крови работают как источники донорского биоматериала. Идеология персональных банков пуповинной крови также кардинально не поменялась и по-прежнему продвигает идею сохранения клеток «нулевого дня» для использования в отдаленном будущем, а также для лечения некоторых болезней в педиатрии. В целом видно, что идея биобанкирования утрачивает романтический оттенок, приобретает более реалистичные и прагматические черты; становится рутинной.
А.В. Приходько:
Я бы хотел дополнить исторический экскурс Ивана Викторовича нашим собственным опытом. Вы знаете, на этапе создания Гемабанка, в 2003 году, хотелось качественно реализовать у нас актуальные на тот момент медицинские услуги, перенять опыт западных коллег, и сделать банкирование доступным на всей территории России. Фактически, здесь мы были первопроходцами. Хочу отметить, что начинать что-то новое всегда нелегко, но у нас была сильная команда, и нас вдохновлял опыт банкирования за рубежом. На этой задаче мы и сосредоточились в первый год существования Гемабанка. Мы продвигались сразу в трех направлениях.
Первое направление – это обучение персонала роддомов забору пуповинной крови, чему, разумеется, предшествовали решения административных вопросов. Вторым направлением было создание информационно-просветительских программ, как во врачебных кругах, так и среди будущих родителей. Третий вектор – это обеспечение логистики для оперативной доставки биоматериала из роддомов из разных уголков России в столицу, т.к. лаборатория и криохранилище находятся здесь.
После того, как этот – первый этап работы был отлажен, мы начали подготовку ко второму, более сложному, на мой взгляд, этапу. Основной задачей на тот момент было актуализировать банкирование и клиническое применение гемопоэтических стволовых клеток пуповинной крови (ГСК ПК) в нашей стране. Мы не случайно открыли Гемабанк на базе Онкоцентра им. Н.Н. Блохина [1], т.к. это профильное учреждение занимается лечением онкологических и онкогематологических заболеваний с использованием гемопоэтических стволовых клеток костного мозга. Именно в этом учреждении была разработана уникальная методика по выделению, криоконсервации и хранению гемопоэтических стволовых клеток костного мозга. Эта же методика была успешно адаптирована и для пуповинной крови.
На фото: Э. Глюкман (Париж, Франция), А.В. Приходько (Москва), А.А. Исаев (Москва), 2011
На тот момент богатый опыт выделения, криоконсервации и применения этого биоматериала был только у зарубежных коллег. Поэтому мы решили привлечь мировых лидеров, трансплантологов с большим опытом к обмену знаниями. Так зародилась идея проведения международных симпозиумов в Москве и нам удалось организовать и проводить его в течение нескольких лет. На один из таких симпозиумов была приглашена доктор, трансфузиолог, Элиан Глюкман, которая впервые в 1988 году провела трансплантацию ГСК ПК для лечения пациента с анемией Фанкони. Именно после этого случая начали создаваться донорские и персональные банки пуповинной крови в США, Европе и Азии.
В России Гемабанк был и остается первым и единственным банком по сей день, чьи образцы были использованы клиентами для проведения родственных аллогенных трансплантаций. Так, в 2005 году Гемабанк выдал первый образец для проведения родственной аллогенной трансплантации для лечения нейробластомы 4 стадии. Трансплантация была проведена Г.Л. Менткевичем в Онкоцентре им. Н.Н. Блохина. У пациента после трансплантации в течение 5 лет наблюдалась устойчивая ремиссия. Этот случай стал началом эры клинического применения ГСК ПК из частного банка пуповинной крови, и уже ни у кого не возникало сомнения, что мы переходим на новый, третий этап развития компании – применение ГСК ПК в практической медицине России.
Позднее была выполнена череда аллогенных трансплантаций для лечения пациентов с анемии Фанкони, лейкозов, синдрома Швахмана-Даймонда и др.
Р.В. Деев: Георгий Людомирович, согласны ли Вы с тем, что взгляды на клиническое применение гемопоэтических клеток из различных источников в клинической практике изменились?
Г.Л. Менткевич:
Конечно. За более чем 50-летний период использования гемопоэтических стволовых клеток в терапевтических целях взгляды на сферы их применения существенно расширились. Меняются как показания, так и технологии их применения. Совершенствуются методы деплеции и селекции нужных популяций иммунокомпетентных клеток, проводятся исследования для придания селектированным клеткам желательных свойств (например, для усиления эффекта трансплантат против опухоли или уменьшения эффекта трансплантат-против-хозяина). Наиболее репрезентативные и достоверные исследования относятся к области проведения относительно стандартных методик традиционной трансплантации кроветворных клеток, в основном, при злокачественных заболеваниях крови. Вместе с тем развиваются подходы в изучении возможности применения клеточных технологий в области персонифицированной иммунотерапии злокачественных заболеваний, такие как адоптивная иммунотерапия дендритными вакцинами, использование цитотоксических лимфоцитов как аутогенных, так и аллогенных (например, при злокачественных опухолях центральной нервной системы). Особый интерес представляют наработки по возможному использованию клеток пуповинной крови и материала, который можно получать из пуповинно-плацентарного комплекса. Стволовые клетки, получаемые из этого источника, находят меньшее применение в стандартной трансплантационной практике, однако имеют ряд преимуществ при использовании в регенеративной медицине. Подкупает также способ их получения, при котором не требуется никаких манипуляций с донором или будущим пациентом, если данная процедура осуществляется в целях индивидуального сохранения.
Р.В. Деев: Иван Викторович, скажите пожалуйста, все же, каковы научно-обоснованные аппликации для клеточных технологий на сегодняшний день; что Вы прогнозируете на ближайшие 10-20 лет? Что может пересадка клеток дать практической онкологии? Антиэйджингу?
И.В. Потапов:
Развитие клеточных технологий способно многое дать практической медицине. Особенно если использовать их в сочетании с современными достижениями в создании генетических модификаций клеток (генетическое редактирование, перепрограммирование клеток перед трансплантацией), тканевой инженерии (создание 2d и 3d конструкций с живыми клетками), широким внедрением генодиагностики.
Что касается онкологии, то, как мне видится, методы воздействия на опухоль в виде химио- или лучевой терапии уже подходят к своему потолку, и фокус внимания онкологов сместился на методы активации противоопухолевого иммунитета. А это направление как раз развивается в плоскости клеточных технологий.
Гемабанк сотрудничает со всеми клиническими центрами нашей страны, проводящими трансплантации в детской онкогематологии, к настоящему моменту нами выдано, а клиницистами трансплантировано по показаниям 6 образцов. Также образцы пуповинной крови востребованы для экспериментального лечения ДЦП. Для этих целей выдано 30 образцов.
Поскольку медицина развивается интенсивно, и в последние 15 лет появилось множество клинических исследований с использованием клеток пуповинной крови в лечении болезней внутренних органов неопухолевой природы, востребованность образцов будет расти.
Еще одна услуга Гемабанка – выделение и хранение мезенхимальных (стромальных) клеток пупочного канатика. Гемабанку, чтобы оставаться в тренде современных биотехнологий и активно формировать их, необходимо развивать лабораторную базу, проводить больший объем собственных фундаментальных исследований.
Р.В. Деев: Александр Викторович, а как Вы видите драйверы развития гемабанков?
А.В. Приходько:
Вы знаете, согласно данным международной статистики в настоящее время в мире, в частных и в донорских банках суммарно сохранено более 7 млн образцов пуповинной крови. При этом мировой запас пуповинной крови ежегодно увеличивается более чем на 600 000 образцов. В пуповинной крови содержится большое количество кроветворных стволовых клеток, которые успешно применяются в практическом здравоохранении для лечения более 100 различных заболеваний. Это известные факты.
Практика их клинического применения насчитывает более 30 лет. В мире действуют более 200 банков пуповинной крови. 10 мировых лидеров банкирования хранят свыше 4 млн образцов пуповинной крови, а также ткани и клеток пупочного канатика. Наибольший опыт хранения пуповинной крови накоплен США и Китаем. Они же проводят самое большое количество трансплантаций и клинических исследований по применению стволовых клеток пуповинной крови и пупочного канатика для лечения детского церебрального паралича (ДЦП), аутизма, болезни Альцгеймера, диабета, заболеваний сердца, печени, болезни Паркинсона и др.
В зависимости от стран пуповинную кровь сохраняют около 0,5-10% всех рожающих. Однако, например, в Сингапуре эта величина достигает 30%. Эксперты связывают такую большую разницу в отношении государства, а именно в некоторых странах предусмотрена выплата государственного пособия на рождение ребенка, часть из которого можно использовать для оплаты услуг биострахования, а также с широким распространением в стране комбинированной модели персонального и донорского хранения пуповинной крови.
Во всемирной поисковой системе доноров костного мозга в настоящее время зарегистрировано более 30 млн доноров, из них 700 000 приходятся на донорские образцы пуповинной крови. В систему входят 75 регистров из 53 стран мира, а также 53 банка пуповинной крови из 36 стран, в том числе и из России.
В РФ на сегодня работает 10 банков персонального и донорского хранения пуповинной крови. Суммарно в них сохранены более 100 000 образцов пуповинной крови. При этом, около 17 000 образцов сохранено в донорских банках (10 000 в Самарском центре «Династия», 5000 – в донорском банке стволовых клеток в Москве), 74 000 – в банках персонального хранения, из них более 32 000 образцов – в Гемабанке.
Безусловно, Россия использует мировой опыт и двигается за лидерами в области клеточных технологий. Успех США и Китая основан на колоссальных инвестициях, направленных на клинические исследования. Так, в этих странах сконцентрирован наибольший процент исследований, проводимых в мире. При появлении глобальных проблем, например таких, какой недавно стал COVID-19, первым отреагировал Китай. На данный момент там проведено несколько успешных клинических исследований по применению стволовых клеток пуповинной крови и пупочного канатика для профилактики и лечения осложнений коронавирусной инфекции. Важна поддержка государства в отношении ускоренного процесса утверждения протоколов клинических исследований. Гибкость и сплоченность работы частного и государственного секторов в данных вопросах, позволяет странам быстро реагировать на возникшую проблему. В этом плане мы менее динамичны по сравнению с США и Китаем.
На фото: Н.П. Бочков (Москва), А.Г. Румянцев (Москва), А.В. Приходько (Москва), О.В. Тюмина (Самара)
Для ускорения процессов утверждения различных протоколов для исследований и применения пуповинной крови в России в 2019 году была зарегистрирована ассоциация специалистов и организаций в области заготовки, хранения и применения клеток пуповинной крови и клеточных технологий РУСКОРД. В настоящее время ассоциация РУСКОРД объединяет два донорских банка пуповинной крови и банки персонального хранения, в том числе “Гемабанк” (Россия), “МЦ Династия” (Самара), “Покровский банк стволовых клеток” (Санкт-Петербург), Уфимский банк стволовых клеток, Банк пуповинной крови (Владивосток) и “Био-Банкинг Солюшнс” (Москва). Ассоциация создана с целью регулирования деятельности участников отрасли, а также для поддержки и активного развития научных исследований в области клеточных технологий в регенеративной медицине и развития международного сотрудничества с ведущими мировыми исследовательскими университетами.
Р.В. Деев: Мне кажется, что самое время спросить Артура Александровича о том, как общемировые тенденции способствуют разработкам и их внедрению в России. 18-летний опыт работы Вашего коллектива наверняка позволит Вам охарактеризовать особенности внедрения новых разработок в области клеточных и (даже) генных технологий в нашей стране?
А.А. Исаев:
Внедрение «первых в классе» препаратов и инновационных медицинских технологий имеет хорошие перспективы при условии здравоохранения с большим бюджетом. Именно это стимулирует инвесторов вкладывать в новые разработки значительные средства. Наиболее благодатная почва для развития биотехнологий – экономики с большим рынком и высокой стоимостью услуг. Сегодня в этом лидируют опять же – США, а также Европа и Япония. Имеется статистика, согласно которой 60% «первых в классе» препаратов разрабатывается и внедряется в США, около 20% – в странах ЕС, 13% – в Японии. Несколько развивающихся стран, включая Россию, Бразилию, Индию составляют около 1% рынка “первых в классе” препаратов. В последующем новые разработки выходят и на другие рынки. Если препарат появился в США и получил там рынок, дальше он будет развиваться в Европе, Азии, России и далее по миру.
Важно отметить, что в странах с невысокими расходами на здравоохранение перспектива внедрения новых разработок снижена. В нашу страну 99% новых препаратов и технологий приходит после регистрации и появления на других рынках.
Что касается принятия врачебным сообществом новых препаратов и технологий, то здесь играют большую роль клинические рекомендации. Врачебное сообщество формирует рекомендации по лечению того или иного заболевания. Когда препарат или технология включаются в эти рекомендации, то его могут использовать все врачи. Лечение с использованием препаратов, включенных в клинические рекомендации, финансирует государственное здравоохранение. Важно учитывать, что в нашей стране доля государственного здравоохранения составляет 96% и только 4% – это вложенные в систему частные деньги. Главные специалисты Минздрава, формирующие рекомендации, с одной стороны находятся под давлением потребностей пациентов, которые требуют использования новых препаратов. А с другой стороны – под давлением финансовых возможностей системы. Люди, возглавляющие врачебное сообщество, действуют с оглядкой на бюджеты. Поэтому многие препараты и методы лечения в стандарты лечения не включаются по причине низкого бюджета здравоохранения. А если новый препарат, услуга или технология не заложены в статьи расходов ОМС, то они будут недоступны большинству пациентов.
Сложности внедрения и доступа новых услуг и продуктов идущие к рынку в нашей стране приводят к тому, что средства, идущие на финансирование разработок, являются в основном государственными. Государство финансирует разработки через различные грантовые механизмы. Вместе с тем, многие частные компании и разработчики мало конкурентны в получении этих денег. Большинство грантов уходит в государственные институты и научные центры, у которых в свою очередь нет предпринимательского опыта, активности и мотивации для внедрения новых разработок в практику здравоохранения.
Государственное финансирование очень неэффективно выбирает и ведет процесс разработок. Зачастую деньги вкладываются в разработки, не имеющие реальных перспектив в здравоохранении.
Например, инновационный препарат Неоваскулген (первый геннотерапевтический препарат в России и третий в мире) разрабатывался за несколько лет до того, как в 2007 году мы, в Институте Стволовых Клеток Человека, стали активно заниматься этим направлением и его внедрением в практическое здравоохранение. В 2011 году препарат получил регистрационное удостоверение и только с 2020 года началось его активное внедрение в практику и достаточно массовое использование.
Во всем мире время разработки и внедрения инновационного препарата занимает около 12-15 лет. Но если этот путь проходится в России, то доступ к рынку занимает больше времен, чем за рубежом.
Р.В. Деев: Частные биотехнологические компании ведь могут оперировать и средствами частных инвестиций.
А.А. Исаев:
Что касается развития в России инвестиционных механизмов и поддержки со стороны государства инновационных направлений, том числе биотехнологий, то многие из этих механизмов работают и мы ими пользуемся.
Для развития медицинского направления созданы специальные условия. Медицинская деятельность в нашей стране не облагается налогом на прибыль, и это существенный элемент поддержки. Медицинские услуги также не облагаются налогом на добавленную стоимость. Это благодатная почва для развития частного здравоохранения. Есть хорошие инструменты для разработчиков в виде статуса резидента Сколково, различных инновационных центров, технопарков и территорий особых зон, которые дают различные преференции и снижают нагрузки, связанные с налогами, платежами в фонды.
Мы используем разные механизмы. Например, Гемабанк для финансирования части развития, провел IPO – первичное публичное размещение ценных бумаг на Московской бирже. Сегодня Гемабанк акционерная компания, имеющая свои котировки на рынке и выплачивающая дивиденды. Фондовый рынок – это инструмент для привлечения ресурсов. На нем Гемабанк не только разместил акции, а также участвует в облигационной истории. Мы пользуемся широким спектром инструментов на фондовом рынке. И с точки зрения размещения ценных бумаг Институты Развития также оказывают поддержку. Так на Московской бирже создан специальный сектор – Рынок инноваций и инвестиций. Созданы инструменты субсидирования размещения. Пока этот механизм не является общепринятой практикой для инновационных компаний, но я уверен, что в последующем рынок капитала станет в России более востребованным источником финансирования.
Р.В. Деев: Георгий Людомирович, как этот процесс – развития биотеха и внедрения новых технологий выглядит на взгляд врача-клинициста? Как Вы видите происходящее?
Г.Л. Менткевич:
Мы видим, что внедрение новых технологий и препаратов в последние годы происходит под жестким контролем разрешающих органов. Фармакологические компании тратят миллионы долларов и десятки лет на внедрение новых препаратов. Специфика развития фармакологического бизнеса на современном этапе, как правило, имеет ту особенность, что новые фармакологические средства направлены на глубинное взаимодействие с генетическим материалом клетки хозяина, отдаленные последствия которого не всегда возможно прогнозировать. Безусловно, перед нами стоят множественные медицинские проблемы, которые теоретически и практически могут быть решены с применением клеточного материала. Но при этом не следует забывать, что только собственные, не манипулированные клетки по всей видимости не несут существенного риска перестройки генетического репертуара пациента. В ситуациях с аллогенной трансплантацией стволовых клеток при неизлечимых заболеваниях мы поставлены перед жесткой дилеммой спасения жизни пациента. В случаях же использования аллогенного материала пуповинно-плацентарного комплекса безусловно можно предполагать взаимодействие фрагментов генетического материала донора с геномом пациента с неизвестными отдаленными последствиями. В первую очередь, с моей точки зрения, это касается системного введения аллогенного материала с регенеративной целью. Необходимо также рассматривать и возможные краткосрочные негативные эффекты. Хорошо известная способность мезенхимальных (стромальных) клеток подавлять реализацию эффекта «трансплантат против опухоли» свидетельствует о наличии иммуносупрессивного потенциала, который вряд ли носит специфический характер. В этом аспекте банкирование своих собственных клеток пуповинной крови, возможно пуповинно-плацентарного комплекса, представляется на сегодняшний день наиболее перспективным фундаментом дальнейшего применения клеточных технологий.
Р.В. Деев: В этом контексте, Иван Викторович, какие перспективы применения – трансплантации сохраненных клеток вы видите, или, быть может, сами развиваете в Гемабанке?
И.В. Потапов:
Конечно помимо лабораторных возможностей мы активно сотрудничаем с клиницистами, и с каждым коллективом у нас своя история взаимодействия: каждый случай трансплантации по-своему уникален. Однако есть и то, что их все объединяет.
Во-первых, со стороны клиники всегда происходит тщательная подготовка, которая касается и оценки соотношения риск/польза, и подготовке реципиента, и тактики ведения в посттрансплантационный период и многих других аспектов. Во-вторых, Гемабанк свою часть работы касательно обработки, хранения и транспортировки образцов всегда выполняет максимально качественно, с применением как российских, так и лучших практик зарубежных стандартов. Это вместе создает фундамент, который минимизирует риски, связанные с лечением. Образцы, сохраненные в Гемабанке, принимались на лечение не только в нашей стране, но и в США, Ю. Корее, Германии, Грузии. Это означает, что клиницисты доверяют нам.
С точки зрения медицинской науки эффективность и безопасность должны оцениваться в рамках клинических исследований, с группами контроля, рандомизацией и др. правилами, Гемабанк на данный момент не имел возможности организации таких исследований в силу специфики своей работы, ведь неизвестно, когда и кому и при каком заболевании может понадобиться образец. Но в целом, все трансплантации, и в частности, качество предоставленных образцов, были оценены клиницистами положительно.
А.В. Приходько:
Дополню Ивана Викторовича. Важно, что Гемабанк стремится занять такую же лидерскую активную позицию на территории России, как мировые лидеры банкирования в США и в Китае. Это невозможно без обеспечения качества всего цикла нашей работы, а значит – образцов, сохраненных у нас. Как мы только что сказали, по количеству образцов, по их качеству, т.е. соответствию международным стандартам, Гемабанк лидирует на российском рынке персонального банкирования.
Говоря о локальном преимуществе, хочется отметить прежде всего широкий спектр услуг, предоставляемый Гемабанком. В частности, мы единственный банк в РФ с лицензией на сохранение стволовых клеток пуповинно-плацентарного комплекса, которые подтвердили свою безопасность и эффективность в более 100 клинических исследованиях, проведенных в Европе и в Азии. Еще одним из преимуществ является территория охвата и предоставление доступа к услугам для всех наших граждан. Наше неоспоримое преимущество в том, что Гемабанк имеет опыт применения образцов своих клиентов, как в России, так и за рубежом, для лечения лейкоза, лимфом, анемии Фанкони, синдрома Швахмана-Даймонда и других крайне тяжелых заболеваний. Наши клиенты уверены в том, что их образцы сохранены с наибольшим возможным объемом клеточности биоматериала и жизнеспособны, т.к. выделением и криоконсервацией клеток занимаются не рядовые лаборанты, а высококвалифицированные дипломированные специалисты. Также они уверены в том, что биоматериал можно использовать для лечения и мы помогаем на всех этапах, даже если клиент выбирает зарубежную клинику, не говоря уже об отечественных центрах трансплантации, с которыми у Гемабанка большой опыт сотрудничества и ряда успешных трансплантаций.
Подчеркиваю, что Гемабанк сохраняет свои лидерские позиции уже на протяжении 18 лет. Этому безусловно способствует ориентир на международный опыт и стандарты, а также постоянный контроль за качеством оказания услуг на всех этапах, содействие клиентам, когда необходимо применить стволовые клетки пуповинной крови для лечения.
Р.В. Деев: Артур Александрович, чуть-чуть расширим тему беседы. Что на Ваш взгляд объединяет гематологию и генетику? Почему Ваш бизнес в сфере биомедицины начавшись как саппорт гематологии, продолжил услугами в области генетики, репродуктологии, научными исследованиями в это сфере?
А.А. Исаев:
Я не рассматриваю гематологию в контексте развития здравоохранения как нечто отдельное. Это часть здравоохранения и идеи использования принципов регенеративной медицины в гематологии были реализованы раньше, чем во многих других областях. В том числе идеи, связанные с генной терапией.
Гематология достаточно развитая область, благодаря знаниям о том, как регенерирует кроветворная ткань, какие генетические изменения приводят к тем или иным заболеваниям крови. Кроветворная ткань и стволовые клетки стали и способом лечения в регенеративной медицине и объектом лечения с помощью генной терапии. Регенеративная медицина тесно связана с генетикой. Изначально мы в ИСКЧ в большей степени были сфокусированы на регенеративной медицине, на том, что клетки человека могут обновляться, дифференцироваться, восстанавливать различные ткани и органы. Свойство «стволовости» клеток (воспроизводить себя и дифференцироваться) лежит в основе регенеративной медицины. Мы были сфокусированы на том, как можно это использовать, как применить клеточные технологии для лечения тех или иных заболеваний. Максимальных успехов в этом направлении достигли именно гематология и иммунология. Определенные успехи есть и в других направлениях. Еще стало понятно, что клетками кроветворной ткани костного мозга и пуповинной крови можно лечить, с точки зрения заместительной терапии, не только гематологические и онкологические заболевания, но и заболевания, связанные с изменением генетики клетки.
Какое-то время мы шли по этому пути. Потом стало понятно, что клеточная терапия имеет свои возможности и сложности. Например, связанные с недешевой экономикой методов клеточной терапии, их разработкой и внедрением. Часто мы – человечество, научная общественности, недостаточно понимаем механизмы доставки клеток в таргетные регионы организма. С другой стороны стали более понятны идеи, связанные с генной терапией. Ведь с помощью генетики и генной терапии мы можем поменять паттерн того, как развивается клетка. Именно поэтому мы начали развивать направление генной терапии, которое очень сильно конкурирует с клеточной по производственной эффективности, по затратам. И здесь геннотерапевтические препараты могут сильно выигрывать в плане себестоимости и цены.
На фото: А.В. Приходько (Москва), О.Ю. Верлинский (Чикаго, США), Б.В. Афанасьев (Санкт-Петербург), А. Цандер (Гамбург, Германия), 2012
Мы столкнулись с тем, что геннотерапевтические разработки – очень долгий процесс. Часто мы лечим заболевания, когда генетический дефект привел к уже сформировавшимся проблемам. Так возникла еще одна концепция, которая сегодня стала частью развития всего холдинга ИСКЧ, Гемабанка и ряда других наших проектов. Идея связана с тем, что данные о генетике мы можем получить с момента появления первой клетки нашего организма. Сразу после слияния сперматозоида и яйцеклетки. И даже до их слияния мы можем получить информацию о генетике половых клеток.
Согласно принципам медицины «4П», первая П – это профилактика. Мы можем выяснить риски развития заболеваний и их предотвратить. Так у нас возникла идея, что генетические скрининги и профилактика дают колоссально большую пользу и эффекты, даже превосходящие лечение. Мы стали активно развивать генетическую диагностику. Именно сочетание методов регенеративной медицины, генетической диагностики и генной терапии позволило нам реализовать такой уникальный план лечения, такие как трансплантация стволовых кроветворных клеток пуповинной крови девочке с генетическим заболеванием – синдромом Швахмана-Даймонда. Это заболевание со временем может привести к лейкозу. На самом деле, лечение можно провести таким образом, что родители смогут родить еще одного здорового ребенка. Затем, собрав его пуповинную кровь, использовать ее для лечения больной сестры с целью восстановления ее кроветворной системы клетками, свободными от генетической поломки, приводящей к заболеванию.
На таких ярких примерах мы уже показали, как с помощью сочетания методов клеточной трансплантации и генетики можно профилактировать и лечить наследственные заболевания. Понимание взаимосвязанности регенеративной медицины и генетики позволяет создать сильные и эффективные инструменты для предупреждения и терапии целого ряда тяжелых заболеваний.
На фото: А.А. Исаев
Р.В. Деев: Как Вы считаете, какова репутация у Ваших компании и коллективов – среди врачей, пациентов, клиентов, инвесторов и бизнес-партнеров? Насколько это понятие (репутация) значимо для Вас, какой смысл Вы в него вкладываете?
А.А. Исаев:
Я думаю, что о нашей репутации лучше скажут коллеги, с которыми мы работали. Но то, что мы слышим и чего добиваемся – это профессиональное, ответственное и честное отношение к тому, что делаем. Это непросто. Иногда на пути велики соблазны попробовать внедрять технологии с низкой эффективностью, потому что на них уже потрачено немало времени. Или использовать какие-то «неприличные» инструменты взаимодействия с профессиональным сообществом.
Мы развиваем технологии, для которых видим реальную возможность применения. Процент эффективности разных технологий может варьировать, но с каждым шагом мы стараемся довести их до практического здравоохранения. Это касается и Гемабанка, который имеет приличное количество случаев использования сохраненных образцов пуповинной крови, и других проектов, развитие которых в том числе спонсировал Гемабанк: генная терапия, тканеинженерные генные матриксы, генетическая диагностика. Мы стараемся быть профессиональными. В основе нашей работы лежат принципы доказательной медицины и честности по отношению к пациентам и врачам. Именно за честность и профессионализм наши компании Гемабанк, Репробанк, Генетико и другие, ценят коллеги. Мы привыкли отвечать за качество своей работы, ее эффективность и обоснованность.
Р.В. Деев: Это достаточно оптимистично. Давайте спросим у клинициста, есть ли основания к оптимизму? Реализуются ли все наши мечты по лечению сложных пациентов в ближайшем будущем?
Г.Л. Менткевич:
Мечты? Это громко сказано. Чисто с профессиональной точки зрения мне хотелось бы, чтобы исследования в области применения клеточных технологий (а они на самом деле этого заслуживают) проводились в клиниках с соблюдением критериев доказательной медицины и не носили сенсационного характера, могли быть проверены и качественно задокументированы. Для России, клеточные технологии могли бы быть важным направлением в плане развития прикладной медицинской науки. Для этого нужно не так уж много: главное не мешать.
Р.В. Деев: Уважаемые коллеги, благодарю всех за беседу!
[Источник]
